В 2020 году количество изнасилований детей в Казахстане увеличилось на 49 % по сравнению с прошлым годом. Количество преступлений продолжает расти, несмотря на ужесточение наказания. В качестве основных причин эксперты называют отсутствие системы профилактики, карантин, и тот факт, что насильниками чаще всего оказываются родственники и близкие жертв.

Салтанат (имя изменено — прим. ред.) жила с матерью, младшей сестренкой и отчимом. Когда ей было 14 лет, отчим начал домогаться. Мать и сестренка ни о чем не подозревали. Не выдержав, Салтанат сбежала из дома к бабушке.

Через несколько месяцев в гости приехала и сестренка. Они разговорились. Когда зашла речь об отчиме, младшая сразу засмущалась и попыталась сменить тему. Но в конце концов призналась, что он ее насилует. Для Салтанат это стало двойным потрясением, она почувствовала себя виноватой.

Тем не менее, в полицию они обращаться не стали, но убедили мать расстаться с этим человеком. После этого, долгие годы девушка страдала не только от перенесенного насилия, но и от чувства вины, считая, что сбежав из дома, она подставила младшую сестру.

Это один из случаев, рассказанных в рамках социального проекта #НамСтрашноЖить_KZ, инициатором которого стала психолог и автор методического пособия по работе с жертвами бытового насилия Виктория Князева. По ее словам, за время проекта она получила по почте или услышала в ходе личных бесед огромное количество историй, где дети или подростки оказывались объектами сексуальных домогательств родственников. Это подтверждается и статистикой. 

В более 70 % таких случаев насилие совершается лицами из близкого окружения: отцы, отчимы, сожители матери, соседи и знакомые. Иногда насилие длится годами. Нередко жертвы и их родственники умалчивают и предпочитают решать эти проблемы внутри семьи, — сказал министр внутренних дел РК Ерлан Тургумбаев на брифинге 9 июня.

Об этом же говорит Дина Тансари из общественного фонда «НеМолчиKZ». По ее информации, в 74 % случаев, сексуальное насилие над детьми совершается знакомыми, из них 22 % — отцами, только 8–10 % пострадавших от сексуального насилия заявляют в полицию. Из них лишь 20 % доходят до суда. Но и те, кто обращается в полицию, тоже, как правило, сталкиваются с травлей в школе, дома, со следственным произволом на местах.

В 2015 году в Казахстане был зафиксирован всплеск сексуального насилия над детьми. Потом динамика начала снижаться, и последние два года держалась на уровне примерно 750 инцидентов в год.

Источник данных: AERC (Центр исследований прикладной экономики)

Во время карантина количество преступлений вновь начало расти. По имеющейся официальной статистике МВД, за период с января по август 2020 года совершено 550 преступлений против половой неприкосновенности несовершеннолетних.

Большая часть из них — 250 — это случаи абсолютного насилия с применением силы, шантажа, угроз, или используя беспомощность ребенка. При этом, более половины этих преступлений совершают люди из близкого окружения ребенка.

Официальная статистика ведется также на специальном открытом ресурсе Комитета по правовой статистике и специальным учетам Генпрокуратуры РК. Правда, она ведет отчет только с 2015 года. За это время 1 868 человек в Казахстане были осуждены за совершение уголовных правонарушений против половой неприкосновенности несовершеннолетних. Но это только дела, по которым вынесен судебный приговор. Многие прекращаются на досудебной фазе.

ЧТО В ПОЛИЦИИ?

Даже если пострадавшие решаются обратиться в полицию, их ждет новый стресс. По словам Дины Тансари, у полицейских нет четкого алгоритма действий для дел, связанных с педофилией, нужные экспертизы зачастую проводятся с опозданием, в ходе следствия теряются важные улики, потерпевших заставляют по несколько раз пересказывать одно и то же и часами ждать в коридоре.

Кроме того, следователи вносят в уголовное дело адреса и личные данные потерпевших, потом это становится достоянием семьи подозреваемого и начинается травля и преследование целых групп родственников, которые оказывают давление на потерпевшую сторону. Не соблюдаются сроки расследования, дела длятся годами. 

Мне было 16, когда я поздно вечером одна пошла в магазин. По дороге мне стало страшно, на пути сидела шумная подвыпившая компания. Решила сесть в такси и доехать обратно. Но водитель решил по-другому: увез за город и изнасиловал. Я начала кричать, он запрыгнул на меня и чуть не сломал мне шею, заткнув мне рот, — рассказывает Светлана (имя изменено — прим. ред.).

После случившегося насильник отвез девушку домой. Та сумела запомнить номер машины. Родители обо всем догадались и сразу вызвали полицию. Дальше для Светланы началась другая пытка — попытка зарегистрировать изнасилование в полиции.

Заявление, следствие, допросы, очные ставки, суды. Это было пыткой. Я не могла сказать маме, а здесь приходится рассказывать незнакомым людям. В какой форме произошло сношение — орально, вагинально, анально? Следователю, конечно, нет дела до моего травматического состояния, моего внутреннего мира. У него есть работа, и он ее делает. Выспрашивает подробности произошедшего, ковыряет там, где кровоточит.

Один следователь мне сказал, «Зачем тебе это? Тебя изнасиловали физически, а теперь еще и морально изнасилуют». И это оказалось правдой. Но какой у меня был выбор. Отец сказал: «Если ты не подашь заявление, тогда я возьму винчестер и пристрелю его. Сяду за убийство».

Так что не было выбора, вернее я его не ощущала. Я ощущала только давление. Мне хотелось спастись бегством от этого всего. В голове по сей день сумбур про те события. Страх, страх, страх, снова и снова вызывают в РОП (районный отдел полиции — прим. ред.) для показаний, следственных экспериментов — маршрут показать, что-то уточнить, сверить, проверить. Захожу к начальнику с адвокатом. Сидят люди, прохожу мимо. Сажусь. Смотрю по сторонам. Начальник спрашивает: «Узнаешь?» И показывает на насильника. Я: «Нет, не узнаю».

Но посмотрев еще раз, Светлана вспомнила лицо своего насильника. Прошла судмедэкспертизу. Судмедэкперт предложил вместе съездить в баню.

Еще один день, выхожу на улицу из дома. Наконец увижу подругу любимую, с которой всегда хорошо. Во дворе меня окликают меня по имени. Оборачиваюсь — стоят пять-шесть женщин разных возрастов. Говорят: «Забери заявление». Я: «Нет» В ответ слышу: «Да лучше бы он тебя убил». Я бежала и бежала, и не возвращалась домой, сколько могла, все боялась, что снова караулят.

К счастью, у Светланы все закончилось хорошо. Она прошла долгий

курс реабилитации с несколькими специалистами. Вышла замуж, выучилась на психолога и теперь сама помогает жертвам педофилов.

А ЧТО С ПРОФИЛАКТИКОЙ?

Сексуальное насилие, перенесенное в детстве, не проходит бесследно, последствия одинаково влияют как на мужчин, так и на женщин. Некоторые, вырастая, остаются или вечными жертвами и создают отношения с разного рода тиранами. Или наоборот сами становятся агрессорами, домашними тиранами или даже убийцами/насильниками, пояснила Виктория Князева. Некоторые решают покончить с собой.

У нас очень высокий уровень попыток суицидов среди детей и подростков, переживших сексуальное насилие. В нашей практике у нас было 30 уголовных дел. Их них в 15 пострадавшие предпринимали попытки покончить с собой. Из этих 15 случаев две девочки погибли. Еще одна выпрыгнула с 9-го этажа и на всю жизнь осталась инвалидом. Две девочки оказались в психиатрических клиниках, — рассказала Дина Тансари.

Помочь как жертвам, так и потенциальным насильникам могла бы эффективная система профилактики. Но, по словам экспертов, в Казахстане ее нет и не предвидится по целому ряду причин. 

В их числе — отсутствие широких научных исследований по данному вопросу, отсутствие высококвалифицированных профильных специалистов, неполная искаженная статистика.

Дело еще осложняется тем, что люди, которые чувствуют, но подавляют в себе половое влечение к детям, боятся в этом к кому-то признаться и соответственно обратиться за медицинской и психиатрической помощью. Боятся, что их сразу зачислят в насильники, — говорит Виктория Князева.

По ее мнению, следует, во-первых, разграничить понятия «педофилия» и «сексуальное насилие в отношении несовершеннолетних». Так как в научном смысле педофилия — это психическая патология, связанная с половым влечением к детям. Но она далеко не всегда доходит до практического воплощения.

Такие люди могут себя контролировать и держать в рамках самостоятельно при помощи психотерапевтов или медикаментов. Есть люди, которые насилуют детей, но у них нет никакой специфической потребности, патологии. Для них дети — просто более удобные объекты, так как не могут за себя постоять. И с двумя этими категориями следует работать по-разному.

Дина Тансари также считает, что центры, где оказывали бы помощь людям с подобными расстройствами, Казахстану бы не помешали. Но пока таковые отсутствуют, необходимо делать все возможное чтобы оградить от них детей:

Я считаю, что человек, который совершил преступление против половой неприкосновенности малолетнего, вряд ли исправится. Поэтому меры должны быть самые жесткие. Также нужно каким-то образом отслеживать их перемещения, заставлять принимать успокоительные препараты, подавляющие половое влечение и агрессию. Когда педофилы находятся в тюрьме, с ними никто не работает. Там они только накапливают злость, а после выхода из тюрьмы отыгрываются на слабых.

Смысл работы с преступником, не в том, чтобы заставить его страдать, но изменить в лучшую сторону. И по идее, когда человека отправляют в колонию, он должен выйти оттуда другим, хорошим человеком. Но, что касается педофилов, то тут совсем другая ситуация, — говорит адвокат Кадыр Кошкаров.

Он уверен, что педофилов, уже совершивших насилие, лечить бесполезно, и поэтому подойдут любые меры по их нейтрализации:

Эти люди совершают преступление против малолетних детей — нашего будущего. И я считаю, что наказывать нужно очень жестко, и никаких компромиссов не должно быть. Никакие временные меры типа химических кастраций не помогают. Как правило, люди такого типа становятся рецидивистами, и даже отбыв наказание, в итоге снова принимаются за старое. И единственный выход — пожизненное лишение свободы, без возможности досрочного освобождения или пересмотра их дела. А если их выпустить даже через 20–30 лет, они, увидев беззащитного ребенка, не удержатся и снова совершат насилие.

Эксперты считают, что в деле профилактики также необходимо усилить информационную работу. Любое насилие начинается с психологического насилия. Любой агрессор предварительно прощупывает психологические границы — как далеко ему позволят зайти. И тут важно учить детей отстаивать свои границы, а взрослых уважать детей. Потому что если взрослые не уважают детей и их личные границы, то это уже фактор превращения детей в потенциальных жертв.

Эта работа должна вестись департаментами образования на уровне школ как с родителями, так и с детьми с привлечением квалифицированных специалистов. Также должно подключиться Министерство информации, выпускать социальные ролики, раздаточные материалы, плакаты. В свою очередь полиция должна оперативно реагировать на любые жалобы детей в отношении взрослых.

Пока из всех этих предложений экспертов осуществилось только одно — специальная интернет-карта с данными по казахстанским педофилам и географии их проживания.

Кроме того, в Казахстане перестал работать телефон доверия 111, который действовал при Уполномоченном по правам ребенка с 2017 года. Его закрытие в прошлом году по инициативе детского омбудсмена Аружан Саин эксперты считают ошибкой.

Однако недавно прошла информация, что телефон доверия 111 снова заработает с сентября 2020 года уже под патронажем партии Nur Otan, как указывается, за счет партийной казны. Правда, следует уточнить, что сама партия Nur Otan финансируется государством. В 2020 году она получила из республиканского бюджета 7 884 247 675 тенге. 

КАК ВЫГЛЯДИТ ПЕДОФИЛ?

В мае 2020 года AERC (Центр исследований прикладной экономики) опубликовал исследование, посвященное проблеме педофилии в Казахстане.

За основу авторы исследования взяли данные 197 лиц, осужденных за насильственные действия сексуального характера в отношении несовершеннолетних, включая их возраст, знак зодиака, год рождения по китайскому календарю, срок наказания, возраст жертвы, регион.

Результаты оказались следующими: средний возраст преступника на момент осуждения по Казахстану составил 30,5 лет, в то время как средний возраст жертвы — 10 лет. Авторы также попытались вывести средний визуальный портрет педофила в Казахстане. Вот что у них получилось:

Но это, конечно, очень усредненный образ. В каждом регионе он будет варьироваться.

Иллюстрации: Лейла Тапалова