В ноябре 1835 года (точная дата рождения неизвестна), 188 лет назад, родился Шокан Уалиханов. История этого человека — этнографа-востоковеда, путешественника и офицера Российской Империи — полна противоречий. 

С одной стороны Шокан, будучи «инородцем» (так называли представителей колонизированных народов), сумел пробиться в научную, государственную и военную элиту империи. Он был вхож в круги ученых, политиков, генералов и писателей — и дружбу с ним, к примеру, очень ценил Федор Достоевский. 

С другой стороны, Шокан Уалиханов практически до конца жизни оставался верен Российской империи, служил в Азиатском департаменте ее Министерства иностранных дел и помогал укреплять ее власть над землями Казахстана. 

Рассказываем о жизни Шокана Валиханова с помощью его трудов, а также писем и работ современников

При подготовке статьи использовались труды и письма Шокана Уалиханова, приведенные на сайте shoqan.kz. Также использовались материалы пятитомника «Валиханов Ч. Ч. Собрание сочинений». 

Детство и молодость Шокана

Шокан Уалиханов родился в 1835 году в очень знатной семье: его дедушка, Уали, был последним ханом Среднего Жуза и старшим сыном Абылай-хана. Именно в честь дедушки Шокан впоследствии и получил свою фамилию. 

Многое о детстве Шокана известно благодаря этнографическим очеркам географа Григория Потанина. Из его очерков, к примеру, известно, что после ликвидации ханской власти в 1822 году (это произошло сразу после смерти Уали — прим. ред.) две ставки умершего хана пришлось поделить между его сыновьями. 

По словам географа Петра Семенова-Тян-Шанского, дети старшей жены Уали-хана попали в опалу за отказ признавать русское подданство своего отца. В итоге вся власть и основная ставка в урочище Сырымбет достались, вопреки традициям, детям младшей жены Айганым, активно сотрудничавшей с российской администрацией. Именно в этом урочище и родился Шокан — внук Айганым от ее сына Шынгыса. 

Айганым находилась в хороших отношениях с царскими властями. Она вела переписку с Азиатским департаментом Министерства иностранных дел — туда в будущем поступил на службу ее внук. Также она помогала инженерам, геодезистам и другим специалистам, присланным для подготовки колонизации степей. 

В обмен на сотрудничество Российская империя делилась с Айганым властью над Средним Жузом по «Уставу о сибирских киргизах». Урочище Сырымбет было отдано ей в полное пользование — и там, по личному приказу императора, были построены усадьба и мечеть. Сейчас Сырымбет — это село в Северо-Казахстанской области, где находится музей Уалиханова. А усадьба Айганым, в которой родился Шокан, стала памятником архитектуры республиканского значения. 

Усадьба Айганым в Сырымбете. Рисунок Шокана Уалиханова.

Шокан был вторым из семи сыновей Шынгыса. Его настоящим именем было Мухаммед-Ханафия — ласковое прозвище «Шокан» появилось позже. Этнограф Александр Пыпин характеризовал биографию будущего ученого как «оригинальное соединение азиатского и европейского». 

В 12 лет мальчика отдали в Омский кадетский корпус. В это же учебное заведение (тогда оно называлось училищем Сибирского линейного казачьего войска — прим.ред.) за 20 лет до этого Айганым отправила учиться отца Шокана. 

Поступая в корпус, Шокан не знал ни одного слова по-русски. Вышел он из него офицером русской императорской армии в звании корнета. При этом он закончил корпус на год раньше сверстников — лекции о военных науках запрещалось давать «инородцам». 

Археолог Николай Ядринцев считал, что Шокан «получил ничтожное воспитание в Сибирском кадетском корпусе, но сильные дарования его успели развиться и при тех скудных средствах, какие могло дать это заведение». 

Служба в российской армии

После окончания учебы Шокана назначили адъютантом Густава Гасфорта — генерал-губернатора Западной Сибири. На этом посту он привлек внимание сразу двух влиятельных семей: Капустиных и Гутковских. Благодаря покровительству этих семей Шокан сумел получить пост составителя документов об управлении «киргизами» (так в те времена называли казахов — прим.ред.) при губернаторе.

В те времена в Центральной Азии шло масштабное противостояние между Британской и Российской империями, также известное как «Большая игра». Обе империи ставили целью господство в регионе. Основным плацдармом Британии в этой гонке была Индия, а России — казахстанские степи. Соревнование империй позволило многим рядовым солдатам колониальных войск сделать головокружительную карьеру: Шокан не стал исключением. 

Когда Российская империя захватила власть над «дикокаменными киргизами» (так называли современных кыргызов — прим.ред.), Гасфорту понадобился знаток языков и местных традиций. «Инородец» Шокан стал идеальным кандидатом. 

Экспедиционный отряд отправился из Омска в Семей (Семипалатинск), а затем через Аягоз и Капал двинулся к Заилийскому Алатау — там как раз шла закладка крепости Верный на месте современного Алматы. Генерал-губернатор остался под сильным впечатлением от молодого офицера. 

Корнет султан Валиханов, который хотя и состоит на службе не более 2 лет, но при совершенном знании оной и киргизского языка, а также и местных киргизских обычаев, он, сопровождая меня в киргизскую степь, принес большую пользу, — написал он в ходатайстве от 17 декабря 1855 года, призвав наградить Шокана. 

В ходатайстве был отдельно отмечен тот факт, что будущий этнограф «первый из детей киргизских султанов Сибирского ведомства» получил русское военное образование — а потому выдача ему награды может «развить в киргизах желание к отдаче детей своих в нашу службу». Примерно через месяц, 20 января 1856 года, корнета Шокана Уалиханова «за отлично усердную и ревностную его службу» просят произвести в поручики. 

Благодаря успехам на службе Уалиханов сумел добиться проведения своей собственной экспедиции. Гасфорт вернулся в Омск — а Уалиханов, проводив его отряд до Алтын-Эмельского хребта, отправился один к Джунгарским Воротам. Перед возвращением в Омск он также успел попутешествовать в районе озера Алаколь, по Тарбагатаю и всему Центральному Казахстану. 

Иссык-кульское и Кульджинское путешествия 

После окончания первого похода Шокан недолго сидел без дела. В том же 1856 году он присоединился к экспедиции Хоментовского, шедшей к бассейну озера Иссык-Куль с целью топографического изучения местности для будущей колонизации и сбора этнографических данных. Именно в этом походе Шокан впервые проявил себя как ученый-этнограф. 

Отряд, вышедший 18 апреля из Семея, сначала двинулся на Аягоз. Шокан испытывал трепет от этой поездки, поскольку очень любил поэму «Козы Корпеш — Баян Сулу», действие которой происходило именно в Аягозе. Он хорошо осмотрел мавзолей героев поэмы и сделал зарисовку. 

Каменные изваяния у гробницы Козы Корпеш — Баян сулу. Рисунок Шокана Уалиханова. 

В ходе экспедиции Шокан сделал этнографический анализ кыргызских племен бугу, сарыбагыш и баргы. Особенно его заинтересовали ырчи — кыргызские поэты-сказители. Именно тогда Уалиханов сделал первую, как считается, письменную запись отрывка из кыргызского эпоса «Манас». Сам он называл это произведение «героической сагой дикокаменных киргиз», а отрывок озаглавил как «Смерть Кукотай-хана и его поминки». 

Что интересно, Шокан неслучайно выбрал именно этот отрывок из гигантского эпоса: там чаще всего упоминались правовые и культурные традиции кыргызов, необходимые имперской администрации. 

Вскоре, прямо из кыргызской экспедиции, Шокана выслали на новое специальное задание империи. В нынешнем китайском уезде Чугучак произошло событие, которое Гасфорт в майском письме Министерству иностранных дел назвал «сожжение буйной китайской чернью нашей фактории и расхищения оной». 

Ситуация в этом регионе — бывшей территории джунгар — была довольно сложной, поскольку он много лет находился в положении «двоеданничества». Его жители еще со времен уничтожения Джунгарского ханства китайскими войсками жили под двойным русско-китайским подданством. Опиумные войны сильно ослабили империю Цин, и в ней начались восстания. В итоге до Чугачака, к тому времени полностью переданного в пользу России, докатилось одно из них — дунганское. 

Китайское правительство, пытаясь загладить вину за нанесенный восставшими ущерб, предложило назначить с обеих сторон доверенных лиц, встретиться в Кульдже и обсудить возмещение убытков. Выбор Гасфорта вновь пал на способного «инородца» — и вскоре Шокан вместе с отрядом вооруженных казаков отправился в путь. 

Перебравшись через югенташскую долину, Шокан приступил к переговорам с консулом Цин — и блестяще справился со своей задачей. Отношения между двумя империями восстановились, а Шокан через 3 месяца вернулся в Омск. Ему на тот момент было всего 20 лет. 

С кем дружил Шокан Уалиханов

Благодаря знакомству с семьей Капустиных, Шокан стал частым гостем другой богатой семьи — Ивановых. Именно в их доме, по воспоминаниям дипломата Александра Врангеля, он в 1854 году познакомился с Федором Достоевским. 

Знаменитый писатель гостил там вместе с Сергеем Дуровым — другим писателем, которого за несколько лет до этого на пару с Достоевским приговорили к «смертной казни расстрелянием» из-за участия в кружке «вольнодумцев». Казнь была заменена на ссылку, и оба были отправлены на каторгу в Омск. Вышли они из нее физически и душевно травмированными людьми. 

Девятнадцатилетний Шокан подружился с Достоевским и Дуровым. В этом же году имперские власти решили «увести» Достоевского из областного центра подальше в «глушь» — и он отправился в Семей. В экспедициях 1856-1858 годов Уалиханов часто использовал личные путешествия как повод «невзначай» посетить проездом Достоевского в этом городе. 

Из немногих посещавших нас последнее время лиц, помню, между прочим, заехал проездом чтобы повидать Достоевского молодой, премилый офицер-киргиз, воспитанник Омского кадетского корпуса Мухамед-Ханафия Валиханов, — вспоминал один из визитов Александр Врангель. 

В дальнейшем друзьям пришлось расстаться, поддерживая общение по переписке. 

Спешу воспользоваться случаем, чтобы написать Вам это письмо. После Вашего отъезда я только ночевал в Вашем граде и утром на другой день отправился в путь. Вечер этот был для [меня] ужасно скучен. Расстаться с людьми, которых я так полюбил и которые тоже были ко мне благорасположены, было очень и очень тяжело, — писал Шокан Достоевскому 5 декабря 1856 года. 

Ответное письмо, написанное Достоевским 14 декабря, было еще более теплым. 

Вы пишете мне, что меня любите. А я вам объявляю без церемоний, что я в вас влюбился. Я никогда и ни к кому, даже не исключая родного брата, не чувствовал такого влечения, как к вам, и бог знает, как это сделалось. Тут бы можно многое сказать в объяснение, но чего вас хвалить! 

А вы, верно, и без доказательств верите моей искренности, дорогой мой Валихан, да если бы на эту тему написать 10 книг — ничего не напишешь: чувство и влечение — дело необъяснимое. Когда мы простились с вами из возка, нам всем было грустно (на душе) целый день. Мы всю дорогу вспоминали о вас и взапуски хвалили. Чудо как хорошо было, если бы вам можно было с нами поехать!, — c сожалением отмечал Достоевский. 

Одно из писем, возможно, могло повлиять на выбор своего будущего пути Шоканом. 

Вы спрашиваете совета: как поступить вам с вашей службой и вообще с обстоятельствами. По-моему, вот что: не бросайте заниматься. У вас есть много материалов: напишите статью о степи. Ее напечатают (помните, мы об этом говорили). Всего лучше, если бы вам удалось написать нечто вроде своих записок о степном быте, о вашей жизни там и т. д. <...> Материалами, которые у вас есть, вы бы заинтересовали Географическое общество. 

Я так вас люблю, что мечтаю о вас и судьбе вашей по целым дням. Конечно, в мечтах я устраивал и лелеял судьбу вашу. Но среди мечтаний была одна действительность: это то, что вы первый из вашего племени, достигший образования европейского. Уже один этот случай поразителен, и сознание о нем невольно налагает на вас и обязанности. Трудно решить: как сделать вам первый шаг, но вот еще один совет (вообще), менее забывайтесь и мечтайте, а больше делайте <...> Дай вам бог счастья. Прощайте, дорогой мой, и позвольте вас обнять и поцеловать 10 раз. Помните меня и пишите чаще, — писал Достоевский

В дальнейшем Достоевский и Уалиханов еще неоднократно пересекались: Шокан гостил у писателя в Петербурге и познакомился с его семьей. Писатель вспоминал о своем друге и после его ранней смерти — известно, к примеру, что Достоевский хранил свои рукописи в резном палисандровом ящике, который ему подарил Уалиханов. Этот ящик вырезал брат Шокана, Махажан. 

Экспедиция Уалиханова в Кашгар 

Поворотным моментом в жизни Шокана стала заинтересованность в нем известного географа Семенова-Тян-Шанского, считавшего его «редким явлением» образованного «инородца». По рекомендации Тян-Шанского губернатор Гасфорт принял решение отправить Уалиханова в опасную экспедицию до Кашгара. 

В прошлом этот регион был южной территорией Джунгарского ханства — и после его разгрома перешел к Китаю. Незадолго до экспедиции Уалиханова в Кашгаре произошло восстание, и власть там на короткий период захватил Валихан-тюре. Китайцы сумели подавить это восстание, однако территорией заинтересовались Российская и Британская империи. При этом у обеих империй почти не было данных об этом закрытом и неприветливом для чужеземцев регионе. 

Россия нуждалась в лазутчике, который смог бы выполнить опасное задание и собрать разведданные о политической ситуации в Кашгаре. Семенов-Тян-Шанский был уверен, что только поручик Уалиханов, «будучи послан в национальном киргизском костюме», годится для такой работы. Само собой, эта миссия была гораздо опаснее Кульджинской — ведь тут Шокану нужно было выступить в качестве шпиона, а не посла. 

В 1858 году Шокан Уалиханов, сменив офицерский мундир на тюркский бешмет, выдвинулся из крепости Верный под видом купца вместе с купеческим караваном. Он использовал имя родственника караванного старшины — Алима — и уже вскоре пересек перевал Заука, попав прямиком в Кашгар. 

Родственники Алима с радостью приняли Шокана. По словам Григория Потанина, все проведенная им в Кашгаре зима прошла в пирах и походах в гости к этим «родственникам». Шокану даже, согласно обычаю, дали временную жену. 

За время пребывания в Кашгаре Уалиханов собрал много данных о кратком периоде власти Валихана-тюре над регионом. К примеру, ему удалось выяснить у местных жителей, что в числе казненных кашгарским эмиром был некий чужестранец с белыми волосами. Дело в том, что Валихан-тюре считал любого «ференга» — так называли иностранцев местные — шпионом. Беловолосого чужеземца привели к эмиру (тот, согласно свидетельствам, находился под действием гашиша), который потребовал от гостя документы. Получив отказ, Валихан приказал казнить его.

Шокан предположил, что убитым европейцем был Адольф Шлагинтвейт — немецкий путешественник и востоковед, отправившийся в Кашгар за год до Уалиханова. Это открытие принесло ему славу в международном научном сообществе. 

Собрав все необходимые разведданные, Шокан вернул временную жену назад родителям и отправился в Верный. По данным Потанина, китайцы, узнав о российском разведчике, выслали за ним погоню — но Шокан сумел оторваться от преследователей и вернуться домой в апреле 1859 года. За свои заслуги он был принят в Географическое общество и вызван в Петербург. 

Петербургские развлечения и смертельная болезнь

Юный Шокан много слышал о Петербурге от писателя Сергея Дурова — и с тех пор мечтал попасть в этот город. За успех Кашгарской экспедиции губернатор Гасфорт распорядился командировать Уалиханова в столицу. 

В Петербурге у нас киргизы редкость; едва ли пять человек их здесь наберется. Они ходят в общеевропейской форменной военной одежде и, за исключением лишь одного человека, ничем особенным не заявляют о своем существовании <...> Нынешней зимой [этот человек] прочел на одном из заседаний Географического общества извлечение, полное эрудиции самостоятельной и взглядов истинно гуманных, — описывал этнограф Павел Небольсин пребывание Уалиханова в имперской столице.

Семенов Тян-Шанский и Александр Достоевский, племянник Федора, в своей статье о Шокане указали, что в Петербурге тот «начал под руководством Семенова разработку обширных собранных им материалов по географии, этнографии и истории Киргизских степей, причем старался пополнить свои сведения слушанием лекций в Петербургском университете». Они также указывают, что в этот период он сумел выучить французский и немецкий на «должном уровне». 

В Петербурге с Шоканом познакомился исследователь Николай Ядринцев: он назвал это период временем «его [Шокана] славы», и отмечал, что юного этнографа часто можно было застать «с разными восточными манускриптами и картами». Тем не менее, позже Ядринцев писал, что Шокан в столице «не был усидчивым ученым и тружеником» — и «вел весьма рассеянную жизнь». Исследователь описывал Уалиханова как весельчака и повесу, завсегдатая литературных салонов. Он также отмечал, что «Петербургская светская жизнь дорого стоила Валиханову, хотя его отец был богатый султан». 

В 1861 году Шокан покинул столицу. Именно там он подхватил чахотку (устаревшее название туберкулеза — прим.ред.). Потанин и Достоевский считали, что «слабое здоровье Валиханова не выдержало Петербургского климата» и «он вынужден был вернуться на родину, где и умер от чахотки». Пыпин также отмечал, что «климат и жизнь столицы еще больше расстроили» состояние Шокана.

В 1863 году Ядринцев встретил Уалиханова в Омске — он был таким же остроумным и веселым, но ослабевшим и истощавшим, с явными признаками прогрессирующего туберкулеза. Ученый отметил, что «столичная жизнь, развлечения ее, вредно повлияли» на Шокана.

Врачи выслали Уалиханова в родные степи — они считали, что это сможет поправить его легкие. Однако болезнь лишь продолжала прогрессировать: Шокана мучил хронический кашель и боль в груди и горле. 

Разочарование Шокана в Российской империи и смерть 

Когда Уалиханов вернулся в Казахстан, его в свою азиатскую экспедицию пригласил генерал Михаил Черняев, будущий «завоеватель Туркестана». Ход экспедиции Черняева — а также ее превращение в захватнический и опустошительный военный поход, окончившийся захватом Ташкента — стал сюрпризом для Шокана. При этом, хотя военный поход и был инициативой лишь самого генерала, имперские власти остались вполне довольны его результатами. 

Шокану предлагали должность адъютанта и личного переводчика генерала, а после завершения экспедиции его могла ждать оглушительная карьера. Однако то, что увидел Уалиханов в походе, стало для него последней каплей. 

Как пишет Григорий Потанин, «картины грабежа по взятии городка Пишпека, который был разрешен солдатам, произвели удручающее на него впечатление, что он оставил отряд Черняева» (Потанин ошибся — Шокан присутствовал при захвате другого города, Аулие-Аты — прим.ред.). Ядринцев описывает отказ Шокана от дальнейшего участия в походе тем, что «у них с Черняевым произошла размолвка». 

Вернувшись из похода, Шокан бросил службу и всю научную деятельность. Черновики его работ так и остались не дописаны — а сам он вернулся в родной аул и женился. 

В этом возвращении в юрту даровитого и образованного инородца есть что-то драматическое. <...> В минуту разочарований он идет, как Алеко Пушкина (персонаж, покинувший «неволю душных городов» — прим.ред.), в шалаш кочевников, где нравы проще и чище, — писал Николай Ядринцев.

Неизвестно, покинул ли Шокан службу из-за ухудшившегося здоровья — или из-за увиденных во время похода сцен. Умер Уалиханов совсем скоро после этого: 10 апреля 1865 года. Ему было 29 лет. 

Как блестящий метеор, промелькнул над нивой востоковедения потомок киргизских ханов и в то же время офицер русской армии Чокан Чингисович Валиханов» — написал русский археолог и востоковед Николай Веселовский после смерти Шокана. 

Именно его слова впоследствии использовал писатель Сабит Муканов, озаглавивший биографию Уалиханова фразой «Промелькнувший метеор».