24 февраля 2022 года началось полномасштабное вторжение России в Украину. Это событие повлияло на жизнь каждого украинца, и многие были вынуждены искать новый дом. Часть из них приехала в Казахстан: 230 человек подали заявление на получение статуса беженца в 2022 году. Мы поговорили с украинцами, прибывшими в Казахстан о том, каким для них был этот год. 

Евгения и ее дочь Маргарита, 8 лет. Приехали в Казахстан из Харькова 

Евгения и Маргарита. Фото из личного архива

О жизни до войны

В конце января (2022 года — прим. ред.) мы купили путевку в Турцию, до этого закончили делать ремонт. Я с огромной любовью выбирала холодильник персикового цвета под кухонный гарнитур, и даже сейчас прошу мужа обложить его подушками, чтоб уцелел при обстреле. Знаете, мы просто жили свою жизнь. 

23 числа мы с мужем разговаривали, и я сказала ему, что не верю ни в какую войну. А 24-го я разбудила его словами: началась война. 

О начале войны 

Моя мама живет в 30 километрах от Белгорода. Когда началась война, первой мне об этом рассказала мама. Она живет недалеко от модного местного кафе «Дубровский». Я сплю, мама звонит мне и говорит: началась война. А я отвечаю: «Мам, это в Дубровском фейерверк пускают. Я утром встану, если войны нет, я тебя убью».

Когда началась война, первые дни мы жили в гардеробной Маргариты. Была надежда, что если вдруг не прямое попадание, то там мы выживем. Харьков бомбили 280 дней, ежедневно. 

В какую-то из ночей очень сильно бомбили. Тогда я начала хотеть, чтобы когда прилетит ракета, мы погибли все и сразу. Как только я начала молиться, чтобы нас убило всех вместе, я поняла, что пора уезжать. 

Как бежали от войны 

У моей дочери атопический дерматит. Это значит, что она должна мыться каждый день. Если этого не случится, то у нее зудит и краснеет все тело. Когда мы выезжали из Украины, ехали 9 суток. Естественно, нигде помыться не получается. 

Первые четыре месяца мы жили в Литве. Когда ехали, на одной из станций зашли в туалет. У нас с собой только сумка и чемодан. В сумке было все самое важное: документы, деньги, драгоценности. Тогда я сказала дочери: «Доченька, держи, здесь вся наша жизнь».

Я выхожу, она стоит с этой сумкой и говорит: «Мама, какая жизнь тяжелая!»

Приезд в Казахстан — это принятие войны. Я подсознательно поняла, что надо дальше жить. В конце июня я решила, что поеду домой. И в этот день в четырех домах от нашего прилетела кассетная бомба, которая убила ребенка и его бабушку. Тогда муж мне сказал: давай что-то придумывать, только не домой, здесь страшно. 

Удивительно, но я начала верить в чудеса. И тогда тоже случилось чудо. Как только мы с мужем поняли, что ехать обратно с ребенком небезопасно, мне позвонила знакомая и предложила приехать в Алматы. Здесь нас отлично встретили, помогли буквально со всем. В школу нас тоже взяли, несмотря на то, что Маргарита никогда не учила немецкий и казахский, а школа у нас с изучением немецкого языка с первого класса. Сейчас ходим на дополнительные, учим и казахский, и немецкий.

Если бы я была одна, это был бы другой разговор. Возможно, я бы вообще в ЗСУ пошла. Но мой ребенок — это мой огромный спасательный круг. Иногда я ухожу в себя, начинаю себя винить, что я оставила там мужа и маму. Но потом приходит она со школы, вся светится. У нее здесь свои дела, свои школьные проблемы и приколы. И тогда я понимаю: все ради этого. 

Рисунки Маргариты

О моральном состоянии вдали от дома

Самое тяжелое — это расставание с папой, мужем. Иногда мне с ребенком помогают родители одноклассников Маргариты. Однажды один из пап провожал ее до подъезда. Я прихожу домой, а она рыдает: оказывается, вспомнила как папа ее забирал и отвозил в школу. Мы вместе рыдали после этого, очень скучаем. 

Здесь мы однажды услышали сирену. Маргарита позвонила мне в истерике, кричала в трубку: «Мама, сирена! Что делать? Вещи собирать?» Оказалось, это были учебные сирены. 

В Литве мы ходили на детский праздник с Маргаритой, и там вдруг нечаянно лопнул воздушный шарик. Когда это произошло, я сразу увидела кто приехал с территорий, которые бомбят. Мы все моментально присели. Этот рефлекс сразу отличает людей, увидевших войну. 

Я не хочу ложиться спать, потому что не хочу просыпаться. Когда просыпаешься, тебя снова прибивает действительностью. Пытаешься себя простить за то, что ты не там и за то, что живешь здесь обычной жизнью. 

Я благодарна судьбе, что все мои родные живы. Сейчас мы переживаем испытание расстоянием, но они живы, они здоровы, и я всегда могу им позвонить. А дальше еще будет все хорошо. 

О российской пропаганде

Начала слышать от российской пропаганды, якобы «Казахстан смотрит не в ту сторону, становится националистическим». А я вот не понимаю, хоть я и чужой человек в стране, но я везде вижу надписи на русском и на казахском. Мой ребенок сейчас в школе учит казахский язык, но учится на русском. В Украине все надписи на улице, все названия метро действительно на украинском. И я не вижу в этом проблемы. 

Когда мы были в Литве, все было на литовском. Это не потому что они против всех, а потому что они уважают свою страну внутри. А чтобы учили другой язык, необходимо ведь что-то делать для этого. Например, все знают английский, потому что это международный язык общения. Ну вот нужно делать что-то для мира, чтобы все хотели выучить ваш язык и разговаривать на нем. А Россия сейчас, получается, делает наоборот. Я для себя решила, например, что когда я вернусь домой, я полностью перейду на украинский. Потому что нас убивали за защиту этого русского языка. 

Мне часто говорят, якобы, русскоязычных же там притесняют. Но мы дома не говорили на украинском. Моя дочь знает украинский где-то на троечку, ребенку восемь лет. И даже я, окончив украинскую школу, долго говорить на украинском не могу. Но я определенно перейду на него, когда вернусь домой. 

Когда мы приехали, я начала учить казахский язык. Дочка учит, и я записывалась на курс. Я считаю, что это правильно, уважать внутреннюю культуру страны. 

О том, как воспитывать ребенка в условиях войны 

У моей Маргариты 2 марта день рождения. Я заказала ей шарики, торт, игрушки, но, конечно, ничего забрать не смогла. Когда наступил ее день рождения, я очень хотела устроить ей хоть какой-то праздник. 

Пошла в магазин, чтобы купить ей хотя бы торт и какой-то небольшой подарок. Когда я шла в магазин, орала сирена, а когда возвращалась — был прилет. Но какой-никакой день рождения мы отметили. 

Дочь в восторге от учительницы здесь, мы ей очень благодарны. И для меня это тоже стало решающим (в решении уехать — прим. ред.) В Харькове школ практически нет, все разбиты. К тому же, вот как отвести в школу, если время подлета от Белгорода — 40 секунд? Отпустить ребенка в школу, чтобы не знать как дальше жить — никогда. Опасность на таком уровне, что я не могу представить, как туда вернуться. Поэтому мы понимаем для себя, что будем здесь и 4-й класс оканчивать. 

Для меня важно, чтобы Маргарита жила в окружении детей, которые не видели войну. Я понимаю, что она всегда будет ее помнить, и мы часто говорим с ней об этом. Но максимально уберечь ее — мой долг. 

О желании вернуться домой 

Четыре месяца сначала мы прожили в Литве, жили в состоянии «вот-вот и закончится». Не было ни устроенного быта, ни даже мыслей о том, что уехали мы надолго. В моей голове было, что вот, неделя-две и Арестович скажет, что можно домой. 

Здесь, в Алматы, мы приняли, что нужно дальше жить. Я начала наконец строить быт, потому что в Литве даже убираться толком не могла. У меня было ощущение, что сейчас это все закончится, и я уеду домой. А сейчас мы очень ждем Наурыз. 

Я отдаю себе отчет, что когда я хочу домой, я хочу в свой Харьков 23 февраля. А это невозможно. 

О России

До 1 марта я верила, что сейчас встанет вся Россия и скажет: вы в своем уме? Вы от нашего имени убиваете людей. 

Ведь раньше люди из Белгорода часто приезжали в Харьков. Кто в клубы, кто в салоны красоты. Многие закупались одеждой на рынке Барабашово — это самый большой рынок одежды в Европе. А потом этот же рынок Барабашово обстреляли и убили гражданских. 

Только в моем Харькове во время бомбежек было убито 206 детей. Вы можете представить себе эту цифру? 

У меня есть вопрос к России. Почему вы не разрешаете соседним странам жить своей жизнью? Получается, если ты не хочешь плясать под их дудку, значит ты нацист. Если ты хочешь жить свою жизнь, уважать свою культуру и язык. 

Но конечно, я не могу сказать, что ненавижу всех россиян. И я понимаю подсознательно, что есть хорошие русские. Всех ненавидеть «ненавиделки» не хватит. 

Мне понравилось, как сказал какой-то политолог. Знаете, что нужно России, чтобы быть нормальной? Перестать быть великой страной. Будьте просто страной. 

Ольга, 42 года. Приехала в Казахстан с двумя детьми из Донецкой области

О жизни до войны 

По образованию я медик. Работала школьной медсестрой, а сейчас работаю няней, сижу с ребенком. 

Жили мы в Украине, Донецкая область поселок Кураховка. Это 50 километров от Донецка. У нас в Донецкой области, вы же знаете, все началось еще в 2014 году. Мы остались на территории Украины. Стрельба была постоянно, но мы привыкли. Наш маленький поселок не пострадал тогда, все у нас работало, дети ходили в школу, мы на работу. 

Когда началась эта война, я не верила, что такое может быть, всем говорила, что никакой войны не будет. Конечно, сразу же начали сильно стрелять, закрылись банки, школы. В магазинах были пустые полки. Люди начали уезжать кто куда. 

Я долго не решалась уехать, мне было страшно ехать одной так далеко с двумя детьми. Но обстановка становилась все хуже и хуже. Однажды мы с детьми чуть не попали под обстрел «Градами», но до нас не долетели, упали на соседней улице. Этот страх невозможно описать, когда ты понимаешь, что летит на тебя и непонятно где упадет очередная бомба.

Как бежали от войны 

У меня двое детей — Аня, 2012 года рождения, и старшая Лера, 2009-го. Выехали мы 23 марта. Мы добрались на автобусе до города Днепр. Оттуда отправлялись эвакуационные поезда в западную Украину и в Польшу. Они были бесплатные, людей вывозили из опасных районов. 

Людей было очень много, поэтому какой поезд первый был, на тот мы и сели. Доехали до Львова, во Львове пересели на эвакуационный поезд в Польшу. Доехали до приграничного города Пшемишель. На территории Польши для украинцев было организовано все бесплатно, питание, одежда, проезд, вещи первой необходимости. Я, если честно, была в шоке.

Как оказались в Казахстане

В том городе мест для беженцев не оказалось, и нам подсказали, что нужно ехать в большие города. Так мы сели на автобус в Варшаву. По дороге нас кормили, чай, кофе, еда — все было бесплатно. Автобус привез в центр для беженцев ПТАК. Это большой выставочный центр под Варшавой, который оборудовали для беженцев из Украины. 

В одном помещении нас было человек 500, наверное. Спали на раскладушках, поставленных в ряд. Нас кормили, давали лекарства, предоставляли врачей. Там мы пробыли до 16 апреля, и оттуда людей развозили на автобусах по всей Европе. Но я решила ехать в Казахстан, знакомые нас позвали и я подумала, что постсоветское пространство и русскоговорящие люди, — нам будет легче обустроиться. В Польше попался благотворительный фонд, который также отправлял людей по разным странам, я к ним обратилась и они дали нам бесплатные билеты на самолет. 

И вот 16 апреля рейсом Варшава — Астана мы прилетели в Казахстан. Приехали в город Экибастуз, сначала жили у знакомых, сейчас — отдельно. Я работаю, дети ходят в школу. Оформили статус ЛИУ (лицо, ищущее убежище). Люди относятся по разному, кто-то сочувствует, кто-то негативно , но в основном безразлично. Я бы хотела остаться здесь, если получится. Я привыкла, и мне нравится в Казахстане.

Антон, 32 года. Жил и работал в Украине, сейчас собирает гуманитарную помощь для украинцев в Караганде 

Фото из личного архива героя

Я из Казахстана, но два года жил в Украине, в городе Запорожье. У меня небольшой бизнес, и я решил с друзьями открыть его и в Запорожье. 

Как возвращался в Казахстан

Вернулся в Казахстан, когда началась война. Нас эвакуировало посольство Казахстана. Все началось с того, что утром они все разбомбили. Я проснулся от того, что у меня миллион сообщений и пропущенных звонков из Казахстана. 

Ничего не мог понять, включил новости, и там увидел бесконечные фото и видео взрывов, пострадавших и погибших людей. Для эвакуации меня попросили выслать скан паспорта, и я начал искать где же его сделать. Билетов на поезда не было: везде были очереди, очереди на заправках и в магазинах, на вокзалах. А поезда все были полностью перегружены: люди вынуждены ехать и стоя, и лежа, и друг на друге — лишь бы спастись. 

Купил билет во Львов из Запорожья, и на следующий день уже поехал. Ехало и правда очень много людей. На ночь нас попросили выключить свет и завесить шторы, чтобы поезд не был виден для стрельбы. Мы стояли трое или четверо суток на границе с Польшей. Но нам повезло, мы ехали в автобусе. Рядом я видел людей, которые шли пешком через эту границу. Зимой. 

На границе очереди были километровые. Это был февраль. Людям приходилось на улице жечь костры, чтобы хоть как-то согреться. 

Об ощущениях в первые дни войны

До начала войны мы постоянно слышали как низко летают самолеты. Запорожье — это 200 километров от Донецка и от Азовского моря. Но в целом, мы не ожидали, что начнется война. 

Мы начали сразу освобождать дома погреб, поставили шкафы к окнам. Очень много плакали. Хорошо запомнил сцену, как на вокзалах стояли люди и просто плакали, и так на каждой станции. 

Сейчас с моим домом все в порядке, слава Богу. Там живут мои друзья. Когда становится сильно страшно, они уезжают в Киев. А так, если обстрелы несильные, они уже привыкли, просто прячутся в подвал. 

Об отношении, с которым сталкиваются люди, приехавшие из Украины 

Люди, которые это не переживали и не ощущали на своей шкуре, мало что понимают. Меня расстраивает, что у нас больше распространено российское телевидение. Мы ближе к России, мы с ними граничим. Когда я приехал в Караганду, ко мне подходили и спрашивали: как дела? Я рассказывал про обстрелы, а мне отвечали иногда «да так им и надо» или «сами виноваты». А в чем они виноваты? Люди живут в своей стране так, как они этого хотят. 

Я хочу, чтобы эта война закончилась прямо сейчас и больше никогда и нигде не начиналась.

Конечно, я хочу вернуться. У меня там остались мои близкие, даже моя собака там. И я уже не говорю о работе, машине и других материальных вещах.

О притеснении русскоязычных в Украине

За все годы жизни в Украине я не выучил ни одного украинского слова. Я всегда говорил по-русски. И никто никогда даже не смотрел на меня с упреком. Я видел часто детей, которые с детства учились в школе на украинском, но между собой говорили по-русски. И никто их не притеснял. 

В российских СМИ часто говорят, якобы, в Украине хотят запретить русский язык и говорить чисто по-украински. Ну, знаете, в России тоже не на китайском разговаривают, они говорят на своем языке. В Испании говорят на испанском, в Америке говорят на английском, а в Украине говорят на украинском. Если ты ведешь себя как свинья, в любой стране и на любом языке, то к тебе так и будут относиться.