Больше недели назад Россия совершила очередную массированную атаку на энергетическую инфраструктуру Украины. Света, а во многих случаях и отопления, лишились 50% жителей страны. 

Российские войска, потерпевшие на исходе лета несколько крупных поражений от ВСУ, перешли к этой тактике в начале октября: так они надеются запугать украинцев и принудить их сдаться. «Небольшие» по массированности атаки происходят каждый день. 

По мнению организации Amnesty International, обстрелы гражданской инфраструктуры и лишение мирных жителей тепла в преддверии зимы — военное преступление. Украинское правительство считает эту тактику «государственным терроризмом».

Поговорили с жителями городов Украины, регулярно подвергающихся обстрелам.

От редакции: Этот материал мы готовили практически целый месяц — и это, возможно, ярче всего иллюстрирует реальность жизни под постоянными обстрелами. У наших героев регулярно отключались свет с интернетом; они могли исчезнуть из сети на несколько дней; а некоторым и вовсе приходилось тратить время на переезд в более теплое место. Несколько героев в итоге так и не смогли ответить на наши запросы, причем у одного из них под ракетный обстрел попала бабушка. 

Владислав Дяченко 

Репетитор английского языка и музыкант, Кривой Рог

О жизни с начала войны

Мой основной вид деятельности — репетиторство, я преподаю английский язык. Также пишу музыку, люблю слушать различные подкасты, читать всякие интересные книжки. Недавно начал для себя рисовать: пока что выходит очень плохо. 

Мне очень повезло, что моя жизнь [с начала войны] не особо поменялась. Я все еще преподаю, вижусь с друзьями, занимаюсь музыкой. Единственное — сменились приоритеты, приходится фокусировать больше внимания на финансовой стабильности, иметь деньги про запас, чтобы в случае чего не умереть с голоду. Стабильность во время войны становится чуть ли не главным приоритетом. 

После начала войны был период, когда я жил тем, что просыпался, смотрел новости, кушал, смотрел новости, кушал и ложился спать. Это было мое расписание месяц минимум. Создавалось впечатление, что если не будешь следить за новостями, то пропустишь что-то важное и умрешь. Плюс, было много информации о всяких ядерных и биохимических атаках — и ты не мог знать, правда это или нет. Спустя несколько месяцев я восстановил, насколько возможно, старый майндсет, сейчас все вернулось на круги своя. 

Об обстрелах энергетической инфраструктуры

Бытовая жизнь у многих людей сейчас зависит от того, есть свет или нет. Инфраструктура очень внедрена в жизнь каждого человека. Мы живем в цивилизованном обществе — и если у тебя нет света четыре, а то и восемь часов в день, то ты стараешься строить все продуктивное время вокруг тех часов, когда свет есть. В оставшееся время занимаешься тем, что можно делать без света. Я вот купил себе лампу, которая работает от пауэрбанка, чтобы читать.

Лампа, работающая от пауэрбанка. Фото предоставлено героем

До начала массовых обстрелов [энергетической инфраструктуры], когда были стабильные свет, вода и газ, особых изменений в быту и не было. По крайней мере, для меня быт — это возможность покушать, прибраться, позаниматься и поработать. Теперь же ты стараешься все держать максимально заряженным, вынужден покупать себе пауэрбанки и какие-то зарядные станции, жить вокруг графиков [планового отключения света]. Все зависит от [электричества] — так что это все равно что лишиться правой руки. 

Сейчас я никогда не знаю, будут ли у меня занятия — постоянно приходится их переносить, а то и вовсе отменять, лишаясь и так не самого большого дохода. Также не могу стабильно ходить в зал: расписание постоянно меняется, а отменять занятия я не могу, потому что нужны деньги. Из-за отсутствия света у многих людей, с которыми я занимаюсь, не могу адекватно распланировать собственную жизнь. 

Изначально нашему городу повезло: в Киеве у ребят электричества могло не быть по шесть, по восемь часов; во Львове после прилета света могло не быть целый день. А у нас по инфраструктуре били нечасто по сравнению с Харьковом, Киевом или Львовом. Плюс, у нас достаточно длинный город, тут тяжело убить всю инфраструктуру — и в крайнем случае я мог поехать к другу или знакомому, и там поработать. 

Тем не менее были отключения по графику. И когда свет отключали в первые разы, не было, соответственно, и отопления. В некоторых районах города не было даже воды. Это отражалось на повседневной рутине. Ты думаешь о том, как бы успеть приготовить поесть, постирать одежду, нагреть воду, включить кондиционер и нагреть с его помощью квартиру. Огромный вопрос — как работать. Когда не было света, я по большей части читал, сидел в интернете на плохой связи, либо рисовал. 

Отопление зависит от подачи электроэнергии, к его отсутствию я просто не мог нормально подготовиться, мне не хватило бы финансов вывезти это. Я сделал, что мог: утеплил двери и окна, подрегулировал балконную дверь. Во время отключений отопления единственный способ согреться у меня был один: включить газовую конфорку на кухне и нагреть комнату таким образом. Ну и само собой у меня была теплая одежда, пледы и одеяла. 

Еще у меня есть попугай, и я не хотел чтобы он замерз, так что купил ему какое-то кубло из сена. Он его благополучно съел. Других способов согреть его у меня не было: не могу же я на него кофточку надеть. Тем более, что он тот еще социопат.

Попугай по имени Черри. Фото предоставлено героем

Впрочем, проблемы с отоплением сумели позже как-то наладить — оно стало работать даже без света. Но не всегда: в случае долговременных аварийных отключений тепло все равно исчезало. 

О переезде в село

После очередной массированной атаки в городе начались очень частые отключения света: буквально каждый день. Работать стало невозможно. Мне приходилось уходить, проводить занятия в шумном кафе через дорогу, сидя на публичном вай-фае. 

А когда отключали отопление, была вообще ж**а. Дом становился очень холодным. Ты буквально заходишь в квартиру — и у тебя из рта пар идет. Дышишь холодным воздухом, лежишь под двумя одеялами, а когда спишь, мерзнет нос: ощущение не из приятных. 

В итоге я переехал в село к родителям. Здесь стабильно со светом — он отключается только во время блэкаутов. С интернетом тоже все нормально, пока работает электричество. Еще есть отопление в виде печки, водоснабжение через скважину, собственные солнечные панели на всякий случай. 

Наличие этого дома — главная причина, почему я до сих пор нахожусь в Кривом Роге и не хочу уезжать. В критической ситуации я всегда могу вернуться к родителям и пережить трудности. В этом плане я привилегированный человек. Останься я в городе, пришлось бы постоянно бегать туда-сюда. 

Я иногда на пару дней возвращаюсь в квартиру, и сейчас в моем районе все стало намного хуже. Нет то света, то воды: часто все экстренно отключается. Впрочем, власти стараются соблюдать справедливость, по возможности не отключают электричество дольше чем на четыре часа. А еще с отоплением все стало получше — возможно, согревают воду с помощью генераторов. Но если будет блэкаут, то есть риск полного отключения отопления: воду придется слить из труб, чтобы не замерзла. 

О гражданской ответственности 

Пока я находился в городе, старался соблюдать все ограничения, которые нам ставит государство. В час пик не использовал приборы, кроме ноутбука и включенного холодильника. Бойлер включал на ночь или в обед, кондиционером пользовался на ночь. То же самое со стиркой. 

Это конечно влияло на быт, было очень неудобно. Тем более что у меня не самая лучшая теплоизоляция в квартире, было прохладно. Но и нагружать сеть не хотелось. Приходилось терпеть, потому что я не хотел, чтобы у кого-то из-за меня отключился свет. 

Об отношении к России

[Обстрелы] — это террор. Но какие могут быть компромиссы с террористом? Каждый обстрел, каждое преступление России на нашей территории — это шаг к ненависти. Она только увеличивает наше желание добиться мира на своих условиях, не слушая террористов. Забрать Донецк, Луганск и Крым, отгородиться огромными стенами — и забыть про Россию навсегда. 

Еще весной были разговоры про мирные переговоры, про компромисс с обеих сторон. Но как только вскрылась Буча и военные преступления, разговор о мире сошел на нет. Не потому, что так решили наверху — а потому что люди этого не хотят. Мы не можем простить Бучу, не можем простить Мариуполь, не можем простить изнасилованных женщин и убитых детей. Кем мы станем, если позволим себе это? 

Не может быть никакого мира на любых условиях, никто даже и не думает об этом. Все, кого я знаю, не хотят никакого компромисса. Они хотят идти до конца. И я думаю, что любой украинец сейчас скорее умрет, чем согласится на мир на плохих условиях или, не дай Бог, оказаться под Россией. Смерть лучше жизни под российским управлением — и это говорю я, неконфликтный, а возможно и даже в какой-то мере трусливый человек. Это линия, которую нельзя переступать. 

У многих моих учеников из Киева света не бывает целыми днями. С отоплением тоже беда, да и готовка у многих на электричестве. Но я не видел, чтобы у кого-то падал дух. Это очень круто. 

Валентин Коваленко (имя изменено по просьбе героя)

Креативный продюсер, Львов

О жизни до войны

До войны я учился в киношколе, занимался креативным продюсированием начинающих блогеров. Учился в Киеве. Последние два месяца перед войной я чувствовал, что она скоро начнется: проверял новости, имел инсайдерскую информацию. В итоге жизнь у меня была в подвешенном состоянии — опасался, что даже если займусь долгосрочным проектом, то все равно долго над ним не проработаю. Так и получилось. 

О перебоях с электричеством

Последние месяцы мы с ребятами работаем офлайн, скачиваем все что нужно на ноут. Друг, у которого я живу во Львове, айтишник — и у него работа полетела [из-за отключений электричества]. Его начальники дали ему какие-то незначительные задания, и попросили на выход в конце месяца, потому что он не может больше нормально вкалывать. 

Я скачиваю все что нужно себе на ноутбук. Если не хватает зарядки, то мы идем к кентам — у нас много кентов во Львове. Отключения света распределяются по группам: есть первая, вторая и третья группы. Мы во второй — и когда у нас отключается свет, мы просто идем к ребятам с первой или третьей. (В большинстве городов Украины существует график отключений света. Это нужно для экономного перераспределения электроэнергии между городами — прим. ред.)

[Моя девушка] Алина занимается репетиторством английского языка. И ей, чтобы поработать, приходится ходить в большой ТРЦ, где, по ходу, есть генераторы — там всегда есть свет. 

Когда света нет, мы все равно стараемся работать. Но ноутбук тянет максимум 3-4 часа, а света может не быть часов по восемь. Приходится общаться с людьми, играть в игры, выпивать вместе.

Настольные игры при свечах. Фото предоставлено героем

О проблемах с отоплением

Не знаю, как в других домах, но у нас батареи отапливаются котлом — а он не работает без электричества. Поэтому когда света нет, нет и отопления. Надеваешь на себя свитер, теплые носки и прочую зал**у — становится тепло. 

Слава Богу, что свет у нас подается в основном с разницей в четыре часа. То есть четыре часа ты проводишь со светом и с отоплением, потом четыре — без света и без отопления. В принципе, жить можно.

На случай полного отсутствия электричества мы тоже как могли, подготовились. Я попросил маму прислать мне по почте все теплые вещи. Если все электростанции выйдут из строя, то нам придется целые сутки сидеть в холоде. Но я думаю, что жителям старых домов — а мы живем в новом ЖК — хуже, чем нам. 

Мне кажется, сейчас большинство украинцев [задумались о переезде в село]. Там хорошо, там можно жить на картошке еб**ей, которую сам себе и вырастил. Мама моя еще год назад хотела купить дачу, но не было денег. Я тоже все думал, что если будут лишние деньги, нужно купить себе запасной аэродром, домик в селе. 

О компромиссе с Россией

Террор террором, холод холодом, отсутствие света отсутствием света, но пока я могу хоть как-то жить — да даже если бы и не мог — не хочу быть под Россией. Уж лучше смерть. Здесь нет вопроса о сдаче, это так не работает. Мы просто хотим, чтобы Россия ушла. И нам все равно на прекращение обстрелов: как-нибудь переживем. 

Я могу временно симулировать послушного россиянина, но я не могу так жить. Представь себе, что ты слон — и тебя посадили в маленькую клетку-переноску для собак. Ты сидишь в ней, твое тело выходит за пределы этой клетки, железные прутья впиваются в него, разрывают на части, продавливают борозды, разрушая внутренние органы, ткани и кости. 

Вот так я чувствую долговременную жизнь под российской властью, особенно после 24 февраля — и именно поэтому я в начале войны переехал во Львов. Я больше всего боялся оказаться на оккупированной территории. Понимал, что даже учитывая мою умеренность в украинских национальных вопросах, меня убьют или запытают, стоит мне только открыть рот. 

Мне непостижимо отсутствие в жителях России чувства собственного достоинства — особенно когда их в очередной раз унижает собственное правительство, силовики, кадыровцы, фсиновцы и Путин. Революция 2014 года в Украине была революцией Достоинства. Президентское кресло нашей страны занимал трижды судимый зек из донецких кланов. Он прогнулся под путинскую взятку, закрыв путь в Европу — и потом побил мирно вышедших на улицу студентов. 

Это было ниже нашего достоинства — чтобы с нами обращались как с рабами в нашей же собственной стране. Это было ниже нашего достоинства — чтобы президент менял направление развития нашей страны, не спросив у нас разрешения. И это ниже моего достоинства — дать сейчас Путину победу, прогнувшись под его шантаж.