В мире не утихают споры насчет радикального исламизма. Одни считают, что ислам всегда являлся «религией меча», другие — что он несет ценность мира, а фундаменталистские группировки просто искажают его истинное значение. При этом в подобных дебатах часто упускается из виду социальный фактор, который влияет на любые религиозные интерпретации. 

 

Мы поговорили с независимым исследователем социальных наук Галымом Жусипбеком, который изучает вопросы соотношения ислама с концепцией прав человека. Как общество влияет на религию? Стоит ли бояться развития исламского радикализма в Казахстане? Может ли ислам принять универсальность прав человека? Ответы на эти и другие вопросы читайте в интервью.

 

 

О связи религии и общества, в котором она существует

Любая религия — в том числе ислам — это, конечно, социально-конструируемый феномен. Если упрощать, это означает, что ни одна религия в мире не появилась в течение одного дня, одной ночи, одной недели, одного месяца, даже одного года. Они — продукт десятилетий и столетий исторического развития и своего социального контекста. 

 

То, что распространено в современном мусульманском мире, в определенной степени является отражением их общества. Конкретный пример — Афганистан. В начале 20 века Афганистан был вообще другой страной. В это время жил известный мусульманский ученый-реформатор. Он был татарином родом из России, его звали Муса Джаруллах Бигиев. Он сформулировал теорию о всеохватности Божьей милости. Это исламская концепция, согласно которой в рай войдут все те, кто верит в глубине души в одного создателя — то есть представители всех авраамических религий.

 

С другой стороны, Муса Бигиев был одним из самых ярких исламских реформаторов, выступавших за гендерное равенство. Он был одним из организаторов всероссийских мусульманских съездов (первый из них проходил в мае 1917 года в Москве, — прим.ред.), где на втором-третьем месте в повестке стоял вопрос гендерного равенства. 

 

Через некоторое время после прихода к власти большевиков его начали преследовать. Он был беженцем, человеком без паспорта — и Афганский эмир дал ему убежище. То есть 100 лет назад Афганистан как страна, как общество, дает паспорт исламскому реформатору. А сегодня власть в Афганистане находится у [традиционалистского] Талибана. Видите, до какой степени общество может меняться?

 

Ни одна религия не может быть оторвана от социально-экономических, политических процессов, которые происходят вокруг. 

 

 

Об исламском рационализме и его отличиях от консервативных течений

Религиозных доктрин, которые мы имеем сейчас, очень много. Даже если мы возьмем ислам, он очень разноликий — следует говорить о множестве исламов. Очень много не только направлений, но эпистемологий, то есть разных методов познания. 

 

Изначально в исламе существовала традиция рационалистического толкования. Это самый начальный период становления исламских наук — тогда разум был чуть ли не на первом месте [в исламе]. 

 

Об этом периоде часто говорят как о «восточным ренессансе»: тогда в мусульманских обществах был плюрализм, переводилось много античной, древнеиндийской литературы, был всплеск интереса к наукам. 

 

Эта традиция рационального толкования шла вкупе вместе с этическим объективизмом. Согласно этой концепции, этические, моральные установки объективны в том смысле, что их можно постичь разумом, без божественного откровения. Например, мы разумом понимаем, что убийство человека — это плохо. Ни один человек в своем уме при нормальных обстоятельствах просто так не пойдет кого-то убивать. И вот этот принцип этического объективизма был интегрирован в исламский рационализм (по арабски — Ахль ар-рай, дословно «люди суждения, рационального мнения»). 

 

Кстати, ханафитский мазхаб, традиционное течение мусульман Центральной Азии, изначально был Ахль ар-рай. Основоположник этого течения Абу Ханифа был рационалистом. Но сейчас многие мусульмане стали забывать, что рационализм шел вместе с этическим объективизмом, что это две части одного целого. 

 

Рационалисты считали разум даром Божьим, который, даже если бы не было никаких божественных откровений, Корана, предыдущих писаний, позволил бы человеку найти моральный ориентир в жизни. 

 

Но параллельно развивалась другая школа, она на данный момент преобладает почти во всем суннитско-исламском мире. Это ашаритская школа, ашаризм. Ее обычно представляют как рационалистическую школу, но это не совсем верно, поскольку этический объективизм в ашаризме не принимается. Там есть другая установка, этический волюнтаризм. Это во многом противоположность объективизму — разум не может постичь, что хорошо, а что плохо, для этого необходимо божественное откровение. 

 

Есть даже одно радикальное представление ашаризма, согласно котрому ислам и демократия несовместимы, потому что в Коране нет упоминания демократии, само это слово отсутствует. Некоторые явные элементы демократии, представленные в Коране ими в расчет не принимаются. Например, что нужно советоваться, что бы мы не делали, а также установки на разделение властей, вытекающие из контекста . Сейчас это радикальное представление может легко находить сторонников, и не обязательно среди радикалов. 

 

Есть другая гораздо более крайняя в этих вопросах школа — это Ахль аль-хадис (дословно с арабского «люди/сторонники предания», — прим.ред.). Она заложила основу современного салафизма (фундаменталистское течение ислама, которое иногда становится частью радикальных джихадистских движений, но может быть и умеренным, — прим.ред.). 

 

Исламская история — это постоянная борьба этих течений. К сожалению, последние века в традиционной исламской науке преобладают ашаритские и иногда салафитские подходы. Исламский рационализм стал маргинальным. 

 

 

О том, почему со временем может меняться смысл исламских предписаний 

Есть специфическая проблема консервативных исламских наук, в частности науки о хадисах. Хадисы — это выражения, атрибутированные пророку Мухаммеду. 

 

По определенным историческим и теологическим причинам, главным фактором применения того или иного хадиса, стал принцип не достоверности смысла, а достоверности передатчика. И это на данный момент является тупиком для консервативной исламской науки. 

 

Это целое направление в исламской науке, которое определяет, кто передал определенное выражение от пророка. Достоверный передатчик может что-то сказать метафорически, может что-то подзабыть и в итоге по прошествии многих поколений смысл хадисов может меняться. 

 

 

О том, как исламские рационалисты относились к авторитарной власти

Фокус на достоверности смысла характерен для рационалистического ислама. Но будучи изначально традицией «номер один», он потерял свои позиции. И здесь нельзя не отметить политический фактор — исламский рационализм был не выгоден правящим династиям из-за сильного фокуса [этого направления] на справедливости. 

 

У исламских рационалистов даже было такое выражение: «Государство не нуждается ни в исламе, ни в имане, оно нуждается в справедливости». Это, можно сказать, современный демократический принцип, который был выработан 1200 лет назад. Для того времени это был очень революционный принцип. 

 

Исламский ученый-рационалист Абу Мансур аль-Матуриди завещал своим ученикам похоронить его подальше от дворца, чтобы он, даже уйдя в тот мир, был подальше от авторитарных правителей. У него есть очень интересная фетва (заключение авторитетного мусульманского деятеля о соответствии тех или иных решений и действий нормам ислама, — прим.ред.), в которой он говорит, что ученый-мусульманин теряет веру, если скажет, что правитель-деспот справедливый. 

 

Есть такое толкование [среди исламских рационалистов]: «Набожность и вера субъективны, справедливость объективна». Они приводили пример исламского правителя Хаджаджа. Он был очень набожным человеком, всю ночь молился, построил много мечетей и так далее. Но одновременно он казнил, убивал, пытал людей тысячами. В исламской истории он остался известен как Хаджадж Залим, то есть Хаджадж притеснитель, угнетатель. 

 

Исламские рационалисты считали справедливость объективной, потому что ее можно оценить по деяниям, а вера — это то, что есть только между тобой и богом. Они считали, что даже сатана может ходить в хадж, держать пост. А то, что в душе человека ведомо только богу. 

 

Но ашаритский подход, а тем более салафитский, очень сильно заточены на ритуалистике. И трагедия исламского мира в том, что самая первая традиция толкования ислама сдала свои позиции и не последнюю роль в этом сыграли политические факторы. 

 

 

Об исламском праве и политике в Коране 

Пророка Мухаммада обычно считают и религиозным, и политическим лидером, более того правителем. Но есть и альтернативный взгляд, согласно которому это все-таки перебор. Почему? Во-первых, он говорил что является «пророком-рабом Господа» и выступал против того, чтобы его называли «пророк-правитель». Во-вторых, в тот период, когда жил пророк Мухаммад, город Медина вряд ли мог называться государством. К тому же это был плюралистичный город, где мусульмане были в меньшинстве и составляли примерно одну пятую населения. Поэтому первая мусульманская община была создана совместно с иудеями — сейчас это забылось, очень многие мусульмане про это не знают. 

 

И даже понятие уммы, которое сейчас используют в отношении единоверцев, в первый раз было использовано в отношении евреев и мусульман, они объединились против идолопоклонников Медины. 

 

Я придерживаюсь тех интерпретаций, которые говорят, что пророка Мухаммада не стоит классифицировать как правителя государства. Так как в Медине была община, а не государство — не было границ, суда, четкой системы налогообложения. А документ, который некоторые мусульманские ученые преподносят как конституцию, не был таковой, — это был договор между иудейскими племенами и мусульманами. 

 

Вообще, в Коране про политическое устройство ничего не говорится. Описаны определенные принципы — справедливость и консультативность. Но о политической системе ничего. 

 

Феномен исламского права появился вследствие расширения первых мусульманских стран. Что важно, некоторые элементы исламского права, особенно те, что касаются управления государством, были заимствованы у Византийской империи и Ирана. Был такой культурный взаимообмен. Никакой «чистой» исламской государственной модели нет. Халифат был синтезом разных культур. А те хадисы, которые используются для обоснования определенной политики, очень амбивалентны, в них нет конкретики. 

 

 

Об исламизме, его появлении и исторических корнях 

Исламизм, или политический ислам — это инструментализация ислама в политических целях. Это такое более-менее короткое объяснение, но в социальных науках нет по нему консенсуса. А сейчас социальная жизнь становится комплекснее и сложнее, соответственно, становится дать определение. 

 

Нужно отметить, что исламизм — это феномен модерна (исторический период, отсчитываемый с 19 века, во время которого оформились ключевые характеристики современного общества, — прим.ред.). Он стал ответом мусульманских активистов, мусульманских общин на вызовы современного государства — и, в первую очередь, ответом на колониальную политику европейских стран. Политический ислам стал элементом антиколониальной борьбы. В этом смысле, он часто нес дух освобождения и эгалитаризма (эгалитаризм — это идея равенства в разных сферах общества, — прим.ред.). 

 

Часть исследователей считает, что политический ислам имеет глубокие корни в истории и его предшественники существовали уже в первый век ислама. Но термина «исламизм» и самого феномена в его современном представлении не было, современных государств с четкими границами и другими характерными элементами не было. 

 

Можно сказать, что предшественники политического ислама нанесли огромный вред самим мусульманам — одни группы мусульман воевали против других, вели кровопролитные войны. Первые такие междоусобные войны начались через несколько десятилетий после смерти пророка Мухаммада, среди первого поколения его сподвижников, сахабов. Интересно, что если посмотреть статистику, количество жертв в эти войнах в десятки и сотни раз превышают те потери, которые были в столкновениях с идолопоклонниками. 

 

При этом многие говорят — не только исламофобы, но и сами мусульмане, — что ислам — религия меча, а пророк Мухаммад был пророком войны. Но интересно, что статистика это не подтверждает. Согласно исламским данным, пророчество шло 23 года, это примерно 8 тысяч дней. Из этих 8 тысяч дней пророк Мухаммад провел в столкновениях всего 13 часов. И при том, что первая мусульманская община была окружена врагами, которые хотели их уничтожить. И ни один достоверный источник не подтверждает, что пророк Мухаммад сам кого-то убил. Даже если считать вместе с подготовкой, перегруппировками войск, то это занимало всего три дня. Из 8 тысяч. 

 

Если перейти к современности, то сегодня во многих странах с мусульманским большинством политический ислам действует как инструмент авторитаризма, инструмент борьбы одной группы мусульман с другими. Например, в Иране, где доминируют шииты, власти используют свою версию политического ислама против суннитского меньшинства. 

 

Многие исследователи ислама отмечают, что все те школы, которые существуют сегодня в Исламском мире, стали доминирующими в результате политической борьбы династий. Как это выглядело: определенная династия, приходя к власти, находила ученых и толкователей, которые должны были легитимизировать данный политический режим и его версию ислама. Самый яркий современный пример — коалиция между династией саудитов и ваххабитским течением ислама. В 8-13 веках это была очень распространенная практика в исламском мире. 

 

Сегодня исламизм сильно связан с радикальными группами. Но где-то он очень мирный. Это зависит от того, в каком состоянии находится мусульманское общество. 

 

 

О том, как появился и радикализировался ХАМАС 

На палестинских территориях полический ислам очень сильно радикализировался, так как социум находится в очень накаленном состоянии. Религия адаптируется согласно требованиям социума. 

 

Например, в 1930-е ХАМАС не мог появиться, поскольку не было государства Израиль. И то же самое можно сказать про 1960-е годы. Почему ХАМАС не мог появиться тогда? В то время палестинское сопротивление было секулярным и было основано в основном на социалистических идеях. Это был общий дух Арабского мира — почти все ведущие лидеры арабских стран были ориентированы на социализм, их также поддерживал Советский Союз. Социалистом был и лидер палестинского сопротивления того времени Ясир Арафат. 

 

Ближний Восток был более секулярным, он существовал в другом формате. Когда мы видим сегодня, что происходит в Иране, что делает ХАМАС, мы думаем, что всегда было так. Но это огромное заблуждение. 

 

Меняется общество — меняются религиозные предпочтения людей. ХАМАС появился в конце 1980-х. В это время мы видим разрушение социалистического блока, атеистическая политика Советского Союза идет на спад, происходит процесс религиозного возрождения. Это стало очень заметно в Арабском мире. Например, Ясир Арафат, который придерживался секулярных взглядов, начал ходить в мечеть, условно говоря, стал носить одежду мусульманского праведника. И ХАМАС зародился как раз на этой волне. 

 

Причем ХАМАС изначально не был радикальным — и отчасти он окреп благодаря Израилю, который на первых этапах поддерживал ХАМАС, чтобы ослабить движение национального освобождения Палестины Арафата (ФАТХ). Оно было тогда главным оппонентом Израиля. Враг моего врага — мой друг. 

 

ХАМАС очень эволюционировал и стал фактически квази-государством. Есть даже больницы, которые открылись и функционируют благодаря им. Мы знаем, что в Газе нет государства как института и многие функции государства выполняет ХАМАС.

 

Но у ХАМАС есть радикальное боевое крыло, которое использует террористические методы борьбы. Это невозможно отрицать. Атаки ХАМАС в октябре прошлого года — это военные преступления, которые никак нельзя оправдать. 

 

Но почему ХАМАС эволюционировал в эту сторону? Причина — это настроения социума, который находится под оккупацией. Мы знаем, что Газа — это самый большой концлагерь под открытым небом. У этих людей на протяжении поколений нет права на самоопределение, постоянно существует угроза жизни — это просто факт. И самое главное, что жители Газы чувствуют, что их честь и человеческое достоинство систематически унижаются. 

 

 

О разных формах политического ислама 

Инструментализация ислама для политических целей не обязательно может быть только правой или консервативной. Ислам может использоваться и для социал-демократических целей, например. 

 

Если у общества запрос на правое, консервативное толкование — исламизм будет скорее всего развиваться в этом направлении. Если запросы у общества другие, социал-демократические, например, — теоретически исламизм может направиться по этому пути. Такие примеры есть, хотя их очень мало. 

 

Это в основном некоторые политические деятели Ирана, которые были сторонниками исламского социализма, например, Али Шариати. Он был против капитализма, против авторитаризма и находил эти идеи через толкование ислама. 

 

К сожалению, впоследствии об этих идеях забыли и социальные тенденции начали развиваться в другом направлении: иранский национализм, клерикализм, правая повестка. 

 

 

Об отношении ислама к демократии 

Сегодня очень много мусульманских общественных деятелей, которые говорят схожие вещи, что и «секулярные» защитники прав человека. К сожалению, они живут в основном в демократических странах. 

 

И здесь очень важно увидеть влияние социума. Например, Халед Абу Аль-Фадл (Khaled Abou El-Fadl), кувейтско-американский мусульманский деятель, вряд ли бы смог проповедовать и проводить исследования в Кувейте. Сейчас он в Калифорнии, профессор Университета Беркли. У него есть мечеть и он проповедует те же ценности, которые содержатся в универсальной декларации прав человека. 

 

Здесь напрашивается вопрос: что важнее — габитус общества (политический, социальный контекст) или религия? На самом деле, очень важны оба фактора. 

 

Другой пример: в России есть очень прогрессивные исламские деятели, тот же Тауфик Ибрагим. Их взгляды были прогрессивны, но только до определенного уровня, дальше которого они не могли зайти. 

 

Исламские деятели на Западе могут открыто, без опасений для себя говорить о правах сексуальных меньшинств, очень инклюзивно и плюралистично интерпретировать ислам. Но в России этого не было. Хотя в вопросах гендерного равенства те же Тауфик Ибрагим и Дамир Мухетдинов зашли довольно далеко. 

 

То есть мы видим сильную взаимосвязь между плюрализмом религиозной интерпретации и социально-политическим контекстом страны.

 

 

О причинах радикализации ислама в Казахстане 

Возьмем наш социальный, политический контекст, наши семьи, нашу систему образования — они авторитарны. Человек, который сформировался в авторитарной среде, на подсознательном уровне будет искать опору в догматических интерпретациях религии и не будет противиться пуританству.

 

Но есть еще фактор, который нельзя отрицать — это социальная несправедливость. 

 

Вообще в исламе эгалитарность изначально очень сильна. И в пуританских течениях иногда тоже есть фокус на эгалитаризме. То есть эти течения могут придерживаться авторитарных и иерархических интерпретаций в вопросах религиозных свобод и взаимоотношений полов. Но в некоторых других вопросах они могут иметь довольно эгалитарные интерпретации — например, в вопросах разделения экономических благ. Сторонники таких течений могут говорить, что все мы равны, что все богатство даровано богом и надо справедливо делиться, что нужно выражать свое недовольство открыто. И конечно это очень отзывается людям, которые видят социальную несправедливость. 

 

Это очень заметно в Западном Казахстане. Это нефтяные регионы, которые были, грубо говоря, оставлены на произвол судьбы. Жители видят, что доходы от нефти уходят в другие регионы, что их разворовывают, конечно, это вызывает недовольство. И здесь религиозный дискурс становится одним из рычагов легитимизации этого недовольства. 

 

Но мы, конечно, не можем отрицать, что определенные политические группы могли использовать их положение в определенных целях. 

 

С другой стороны — это чисто наш постсоветский феномен — есть связь между радикальными исламистскими группами и криминальными кругами. Менталитет этих групп очень схож, они легко друг друга находят. 

 

 

Об угрозе радикального исламизма для Казахстана

Я против секьюритизации, то есть создания идеи национальной угрозы вокруг определенной темы. Секьюритизация возможна и должна быть только в отношении социальной несправедливости — в истории она неоднократно приводила к гражданским войнам и огромным социальным взрывам. 

 

Наш социум меняется. Я не занимаюсь непосредственно религиозной социологией, но я вижу, что у людей, особенно у молодого поколения, есть пресыщение религией. Они устали от постоянного назидания, что нужно следовать религии, пути наших предков и так далее. Сегодня многие люди ищут духовности, но не религиозности [как приверженности определенной религии]. Общество меняется и даже те люди, которые были более радикальны в прошлом, они становятся со временем более умеренными. 

 

И все-таки мы не полностью авторитарная страна, все-таки не нужно заниматься самоненавистничеством — мы довольно открыты миру и глобализации, у нас есть разные социальные, культурные, религиозные группы. Все-таки определенное развитие происходит в этом плане. 

 

 

Об универсальности прав человека в контексте ислама

На данный момент концепция универсальности прав человека требует защиты. И поэтому очень важно, чтобы были инклюзивные и плюралистические интерпретации ислама, которые создают прогрессивные ученые, по политическим причинам проживающие в демократических странах. Сейчас есть, например, целая концепция инклюзивной интерпретации ислама современными учеными — «аль-карамийя аль-инсанийя» (дословно с арабского «человек созданный Богом возвышенным, вне зависимости от происхождения, пола, веры»).

 

Сегодня мы видим, что правые ценности, консерватизм, милитаризм угрожают концепции универсальности прав человека, провозглашая релятивизм. 

 

И когда религиозные люди, представители ислама, будут говорить: «Универсальность чести и достоинства каждого человека — это часть моей религии, часть моей веры», — это будет огромная поддержка для концепции прав человека.