Утром 24 апреля активист Равкат Мухтаров вышел на митинг за освобождение политических заключенных, а уже вечером его приговорили к аресту на 15 суток, которые он отсидел в спецприемнике в Алматы. 

Мы поговорили с Равкатом о том, как это было.

Как Равкат попал в спецприемник

23 апреля, возвращаясь домой после митинга против блокировки соцсетей, где люди выступали за свободу слова, свободу от цензуры, я увидел в Инстаграме пост-анонс о митинге за освобождение политзаключенных. 

Организаторка Айгерим Тлеужан приглашала СМИ осветить мероприятие. Я зашел на страницу Айгерим в Фейсбуке, почитал ее посты и пришел к выводу, что мирное собрание можно считать «санкционированным»: все процедуры подачи уведомления и ожидания ответа были соблюдены. Вспомнил, что у меня есть подходящий плакат, который, кстати, побывал уже на двух других акциях, и решил идти. Митинг проходил 24 апреля перед Академией наук на Шевченко—Уалиханова. 

Я присоединился к небольшой группе митингующих, раскрыл свой плакат «Қазақ = Еркін» и наслаждался зрелищем: студенты и студентки танцевали ламбаду под дождем. 

Через некоторое время нас (около 12 человек) завели в автобус и повезли в управление полиции. Часть ребят оставили у Медеуского УП, а нас четверых, Айгерим Тлеужанову, Бекена Байсалиева, Даника Молдабекова и меня, повезли в Алмалинское УП.

Как происходил суд и этапирование

Меня отправили в спецприемник для административно арестованных на Лобачевского.

Суд прошел около 19:00, а приняли меня на Лобачевского около 01:30. Выходит, что на все процедуры ушло больше шести часов, часть которых мы провели, катаясь по ночному Алматы.

Эмоции после суда

Когда понял, что буду сидеть, первой реакцией были широкая улыбка и удивление. Тогда я подумал: «Неужели за полчаса стояния с плакатом у меня забирают свободу на 15 суток?» 

Такого наказания я точно не ожидал. Думал, задержат на несколько часов и отпустят, или назначат штраф. 

С собой у меня не было никаких личных вещей. Рюкзак, плакат, кошелек и телефон я передал своей девушке еще в Алмалинском УП. Когда регистрировали в спецприемнике, отдал полицейским свое удостоверение личности и шнурки из кроссовок.

Связь с внешним миром

Есть несколько методов связаться с близкими:

• уговорить дежурных дать телефон;
• отправить записку через выходящих на свободу;
• раздобыть телефон и позвонить;
• использовать свои связи, чтобы устроить встречу с друзьями;
• жить в отдельной камере для так называемых «баландеров» (люди, выполняющие хозработы), где позволяется пользоваться телефоном;
• жить в VIP-камере, где также можно пользоваться телефоном.

Наверняка знаю о первых пяти способах, а о шестом только слышал. Я воспользовался вторым и третьим методом — отправил записку через тех, кто выходил на свободу, а также звонил с телефона в камере. 

В нашем заведении люди сидели по 10, 15, 20, 30 суток. Ротация в камере была довольно быстрой: каждый день кто-нибудь из соседей освобождался. Мы писали записку, указывали на ней номер телефона, а потом вышедший на волю отправлял фотографию записки на указанный номер.

Не у каждого освободившегося был доступ к соцсетям на воле, и не всякому я доверял достаточно, так что отправил не много записок. Касательно третьего способа: я не добывал телефон своими силами, не знаю, как именно он попал к нам в камеру. Но мои соседи были достаточно добры, чтобы поделиться. Я сделал в общей сложности три звонка и отправил одно сообщение.

Остальными методами не пользовался, но часть видел своими глазами. Например, один из «баландеров» просил зарядку для телефона у дежурного. Мои соседи рассказывали, как встретились с друзьями на улице, либо уговорили дежурных сделать звонок или два.

Будни в камере

Многие из моих соседей по камере и спецприемнику (почти все, кроме «митинговщины», выражаясь языком Токаева), сидели по статье за вождение в нетрезвом состоянии.

Большинство моих бывших сокамерников — простые ребята и мужчины, у каждого из которых есть своя личная драма в жизни, трудности, счастливые моменты, своя гордость.

Будни проходили по-разному — иногда слишком медленно, иногда слишком быстро. Наш досуг строился вокруг расписания спецприемника — вокруг завтрака, обеда, получения передачек, получасовой прогулки и ужина. 

Типичный день выглядел так:

• 07:00–07:30 — подъем и получасовая прогулка. К своему стыду, я вышел на утреннюю прогулку только однажды, в остальное время слишком ценил сон.
• 08:00–08:45 — завтрак и чай, общение за столом.
• 08:45–13:00 — досуг.
• 13:00–14:00 — обед. Общение, чай, еда. После обеда нам приносили передачки, мы их разбирали, что-то обсуждали.
• Около 15:00–16:00 — получасовая прогулка. Нас выводили по три камеры (из шести) на уличную площадку размером с волейбольную, которая ограждена сеткой со всех сторон. Часть ребят пользовалась одиноким турником, приваренным к столбу и крыше, а другая — курила и занималась нетворкингом с ребятами из других камер.
• Около 17:00–18:00 — ужин. 

В свободное от еды и сна время каждый занимал себя как мог: играли в карты, шашки, нарды, шахматы, читали книги, разговаривали, делали упражнения. 

«Общак» и взаимопомощь

Не могу сказать за все камеры и за весь спецприемник, но наша камера была довольно дружной. Мы жили как община. 

У нас был «общак» с едой, куда падали все съестные продукты, и был «заведующий», который накрывал на стол, следил за справедливым распределением продуктов, за тем, чтобы продукты не закончились за один день и сохранялись дольше, оставлял вкусное на значимые даты, например, дни рождения, освобождение и так далее.

Похожая ситуация была и с сигаретами. У ребят были «свои» две—три пачки из передачек. Остальное складывали в «общак», чтобы досталось всем. Еще были «дежурные», которые поддерживали чистоту в камере.

В остальном, если у кого-то не было мыла, полотенца, тапочек, люди старались поддержать, делились.

В нашей камере сформировалась довольно дружная атмосфера, но не без проявлений человеческого фактора, конечно же.

Отношение охранников и инфраструктура

Среди охранников на Лобачевского были и хорошие люди, и неприятные. Но в целом никаких злоупотреблений с их стороны не было, они относились к нам по-человечески. 

Материальная обстановка в этом спецприемнике очень печальная — некоторые матрасы обветшали. Не было разницы, спишь ты на матрасе или без. Поверхность кровати — металлический лист. Местной подушкой я побрезговал пользоваться, первое время спал на рюкзаке с вещами. Ну и подушки давно уже превратились в бесформенную кучу пера и пуха. Еще была постоянная нехватка простыней и наволочек.

На еду у меня нет особых жалоб, она была сносной, на мой вкус. Хотя некоторые приемы пищи пришлось пропускать — ну не могу я есть сухие макароны и кусок курицы. Ну и да, столько перловки я, наверное, за всю жизнь не съел.

У нас в камере сформировались очень здоровые привычки. Мы садились за чай (иногда чифир) с печеньем за пару часов до освобождения кого-нибудь из соседей, общались, говорили тосты, провожали человека из камеры аплодисментами. 

Дни рождения тоже праздновали. Меня, например, около полуночи (мы не знали наверняка, так как не было часов) поздравили с включенными зажигалками и дружным пением Happy Birthday. Это было очень мило. 

От скуки мы даже под конец успели разыграть вновь прибывших соседей — разыгрывали перед ними сцену, в которой почти все принимали участие. Например, один из заключенных притворился неадекватным и несколько часов играл эту роль, а все подыгрывали. Было довольно убедительно. 

О сложностях

Одной из самых сложных вещей в этом заключении для меня были переживания близких — родных и девушки. 

Я быстро принял свою участь, а им пришлось через многое пройти. Близкие сильно переживали — не знали, как у меня дела, как со мной обращаются. Пока я читал книжки и ел печенье, они проделали колоссальную работу по подаче апелляции, по борьбе с нарушением моих прав в суде, по поиску адвокатов и работе с уже нанятыми адвокатами. Все это стоило больших усилий и энергии близких. Об этом нельзя забывать.

Рассказ о «семейной» атмосфере в камере может звучать радужно, но были и не очень хорошие моменты, которые возникают, когда 14 человек с мужской гендерной социализацией находятся в одном замкнутом помещении. 

В одной камере, как я слышал, ребята разделились, то ли по этническому, то ли по языковому признаку, и не садились есть вместе. Были и проявления шовинизма.

В спецприемник как-то зашел парень с крашеными волосами — о нем мы узнали от других новеньких. Я боялся, что его определят в мою камеру — настроения у моих сокамерников были резко гомофобные. Некоторые ребята считали, что если парень покрасил волосы, то он представитель ЛГБТК+. Был и сексизм, который проявлялся в нежелательном внимании в сторону женщин (мужчины и женщины выходили вместе на прогулку, хоть и в разные помещения). О мизогинных разговорах в камере я, пожалуй, не буду говорить.

И да, несмотря на довольно дружелюбную атмосферу, из уст моих соседей нередко звучала фраза:«Уважают силу». Я ее перефразировал цензурно.

Выводы

Главный вывод, конечно, такой — не обязательно быть опасным для общества или нарушать закон, чтобы оказаться за решеткой. Если акимату/полиции/другим представителям власти захочется тебя как-то наказать или преследовать за твои взгляды или действия, они обязательно это сделают.

Другой вывод — коррупция пронизывает всю систему полиции, охраны порядка с головы до ног. В спецприемнике я услышал бесчисленное количество историй, как люди давали взятки или, наоборот, не смогли их дать из-за высоких «расценок». Большинство моих сокамерников посадили не столько потому, что они нарушили закон (были нетрезвыми за рулем), а потому, что не смогли осилить запросы представителей полиции. У кого-то требовали 150 тысяч тенге, а у кого-то — миллион.

Третий вывод — наша пенитенциарная система негуманна. Не думаю, что люди заслуживают спать на жестких кроватях, жить по 14 человек в камере только из-за того, что они преступили закон. Это еще не говоря о многочисленных пытках и избиениях, о которых я слышал из первых уст, находясь в камере.

Продолжение активизма

Я не перестану заниматься активизмом, но точно буду более осторожным, как минимум в этом году. Не хочется давать повода полиции посадить меня на 20 суток, да и, если честно, не хочется возвращаться в такие места.

Советы на всякий случай

Задержанные имеют право на один звонок, как только попадут в спецприемник. 

Важно объяснить близким, что произошло, и попросить привезти:

• резиновые тапочки,
• полотенце для лица и банное полотенце,
• мыло, шампунь, зубную щетку и пасту,
• бутыль питьевой воды,
• подушку, наволочку, простынь,
• книгу.

Наверное, полезно будет поскорее принять тот факт, что вы сидите и вряд ли выйдете раньше срока. Так будет легче. А если убедить себя, что спецприемник похож на санаторий, где можно отдохнуть от гаджетов, будет еще проще.

Также важно использовать все законные и доступные методы для общения с близкими, чтобы рассказывать им об обстановке, о вашем самочувствии, о нуждах.

И последнее: не забывать, что люди там — такие же, как вы, со своими тараканами, особенностями, переживающие личную трагедию.